Наша служба не опасна, но трудна

Общество

Наша служба  не опасна, но трудна

На минувшей неделе УВД по Омской области провело необычную акцию – «Журналист меняет профессию». Омские корреспонденты, репортеры и операторы на один день поменяли свои диктофоны и микрофоны на погоны рядовых. Цель акции – показать и «акулам пера», и общественности работу милиции изнутри, во всех ее нюансах. 21 августа на службу заступил и корреспондент «Вечернего Омска». В роли стажёра журналист нашей газеты наблюдала за работой инспекторов по делам несовершеннолетних Первомайского УВД. В течение 12-ти часов корреспондент набрасывала в блокнот заметки и свои впечатления – они перед вами.

С корабля на бал

Лет до четырнадцати я искренне грезила о работе милиционера. В своих детских мечтах рисовала себя героиней из сериала про Настю Каменскую — жутко умной и бесстрашной. В мечтах подобно девушке-следователю раскрывала невероятно сложные преступления и отправляла за решетку отпетых негодяев, бандитов, маньяков и серийных убийц… Потом мечту вытеснила журналистика, но, по стечению обстоятельств, писать стала на криминальные темы. К тому моменту, когда областное УВД объявило об акции «Журналист меняет профессию», о работе людей в форме я уже знала не понаслышке. Понятно, что царапать статейки о преступлениях и быть тем, кто с ними борется, — две большие разницы, поэтому предложение осуществить свою детскую мечту и на один день сменить деятельность вызвало во мне небывалый восторг. Сегодня я инспектор-стажёр по делам несовершеннолетних.

 

08.30, в Первомайском УВД

В форме

Вместе с пресс-секретарем Первомайского УВД готовимся к рабочему дню. Обсуждаем предстоящий день, попутно я экипируюсь. Вместо летнего сарафана — юбка до колена (между прочим, слишком теплая, колючая и мало подходящая для работы при +24о), рубашка фиалкового цвета с длинным рукавом. Все отутюжено и садится как раз по фигуре. Девушки цокают: «Повезло, что подошло, мы вещи обычно подшиваем».

Под воротничок — бабочку-галстук на резиночке, на плечи — погоны. Мне, правда, погоны положены пустые, без звездочек. На голову — пилотку. «Без головного убора по улице ходить нельзя, — поясняют мне, — в помещении нужно снимать». Вместо открытых босоножек на шпильке — удобные туфли без каблука, почти тапочки. Волосы — в хвостик, макияж легкий, маникюр аккуратный. Перевоплощение закончилось. Пока происходящее кажется маскарадом, и сдается мне, что первый же встречный поймет: никакой перед ним не милиционер. Обостряют мои сомнения и заинтересованные взгляды людей.

Ну и пару слов об ощущениях. Знаете, форма обязывает. Обязывает к осанке, начищенным туфлям и серьёзному выражению лица — без ухмылки, какой смешной и комичной ни казалась бы ситуация. Естественно, что и окружающие смотрят на меня по-другому: для них я человек казённый, наделённый властью. Гражданские уважительно «выкают». Впрочем, нашлись и исключения: пару раз мужчины, завидев нас, девушек в форме, позволяли себе неуместные шуточки. Как бороться с таким явным хамством, ещё не знаю.

После совещания у начальника Первомайского УВД Андрея Гошта вместе с моим куратором выезжаем по первому адресу.


09.15, в дороге

Дирижёр по делам несовершеннолетних

…С наставником мне повезло. Старший инспектор по делам несовершеннолетних Наталья Рогозина — женщина коммуникабельная, весёлая. Сразу видно — педагог. О своей первой профессии собеседница вспоминает со смехом: ещё бы, когда-то она была… дирижёром. Работала в детском хоре, отсюда и эта тяга к работе с детьми. Наталья рассказывает о своей семье, 13-летней дочке, ну и, естественно, о чужих детях.

Свой первый рабочий визит мы нанесём семье Федотовых (фамилия изменена). Старший сын в этой семье, Максим, совершил угон и грабёж. Поскольку ему ещё нет 18-ти, он отделался условным наказанием и рядом ограничений: больше не совершать правонарушений, не пить, не выходить из дома с 22 часов до 6 утра. Однако Наталья его уже не раз ловила в десять часов вечера на улице, а такое нарушение грозит парню новыми разбирательствами в суде и ещё более строгими ограничениями — вплоть до реального срока.

— Максима понять можно, — говорит Наталья. — Он просто стоит у соседнего подъезда, потому что… не хочет идти домой. На кого ему там смотреть? На пьяных родителей?..

 

10.00

Театр заказывали?

Подошли к дому. К счастью, окно нужной квартиры открыто. Должно быть, хозяев застанем — сегодня они (Максим и его родители) должны прийти на беседу с руководителем Первомайского УВД. Проблема в том, что у старших Федотовых выходной, а значит, они вполне могут до милиции не дойти. Напьются же…

Наша задача — «убить двух зайцев» за раз. Напомнить им про встречу и посмотреть, в каких условиях живут дети (помимо Максима здесь есть ещё 14-летний сынишка)… На стук в дверь долго не откликаются. Приходу трёх девушек в форме заспанная хозяйка с одутловатым лицом не обрадовалась:

— Надоела мне эта кутерьма! Глаза бы мои вас не видели, — заголосила она.

Напоминаем родителям Максима о ранее запланированной встрече с начальником УВД, но мамаша сразу же отказывается ехать в милицию: уходит на грязную кухоньку, садится в угол на табуретку, закидывает ногу на ногу, скрестив руки на груди, смешно дует губы и картинно запрокидывает голову к потолку. Наталья долго и довольно убедительно рассуждает об ответственности, которая лежит на родителях, напоминает о том преступлении, которое совершил их сын:

— Вы понимаете, что если Максим попадет в тюрьму — то по вашей вине?

Ответ следует незамедлительно:

— Хочешь садиться, садись! — это мать Максима кричит в его сторону.

Мальчик, кстати, всё это время сидел в зале. Спокойный, тихий. Обычный мальчик. Становится невыносимо жалко парня.

На обратном пути перевариваю первую порцию впечатлений.

— Знаешь, — рассуждает моя наставница. — Дети из неблагополучных семей тянутся к своим родителям гораздо больше, чем обычные ребята. Им больше нужны внимание и забота. Недавно мы приехали забирать маленького мальчика, мать которого лишили родительских прав. Так он вцепился ручками в маму и сказал: «Лучше «чойс» сухой буду есть, машины буду мыть, но жить с мамой!»

За разговорами проехали через весь город. Переводим мальчика Ваню из Центра временного содержания несовершеннолетних в спецшколу. Комментировать просто некогда.

 

13.00–17.00 (Наркологический центр для детей)

Неизлечимая бюрократия

На служебной машине везём мальчика Диму в детскую наркологию. Инспектора долго уговаривали маленького токсикомана полечиться (один раз по пути в наркологию трусоватый подопечный сбежал), наконец уговорили, собрали нужные документы, назначили день — и вот мы везём Диму на лечение. Кивком головы он обещал больше не сбегать и слово сдержал. Трудности возникли уже внутри больницы. Дежурный врач просмотрела все собранные бумажки и брать ребёнка отказалась, мол, не хватает справки ещё о двух прививках. Моя наставница возмущена:

— Виданное ли это дело, звонили вчера им, уточняли весь перечень необходимых справок, всё собрали, а сегодня уже совсем другое нужно!

Возвращаемся вместе с Димой, явно обрадовавшимся своей неожиданной свободе и развеселившимся, обратно в инспекцию. Находим еще две справки и со второй попытки сдаём-таки мальчика на руки врачам. Вздыхаем с облегчением:

— Дима, смотри у нас, — чтоб вылечился!

…Продолжаем рейд по адресам, к пяти часам возвращаемся в УВД, где начальник окружного управления вот-вот начнёт беседу с семьей Федотовых. Времени писать нет.

 

17.30–20.30

«Детские» слёзы

День совсем не собирается заканчиваться. Ну и работёнку нам подкинули пятница и хорошая погода! В кабинете старшего инспектора Оксаны Кучумовой опрашиваем подростков, которых только что привезла патрульно-постовая служба. Ребят взяли на «Зелёном острове» за неприглядным делом — распитием пива.

Первая партия — 16-летние девочки Ира, Катя и Вика — прибыла в инспекцию в хорошем настроении. До последнего девчонки верили, что им погрозят пальцем и отпустят. Не тут-то было. Женщина в форме начала заполнять объяснения и требовать приезда родителей (по закону, только под их расписку инспектор может отпустить несовершеннолетних) — те ударились в слёзы. Подростки рыдали и давили на жалость, но рапорт уже лежал на столе у инспектора, а второй экземпляр патрульные увезли с собой. Объяснять по телефону ситуацию всем родителям пришлось инспектору.

В это время в инспекцию поступила вторая партия — четыре подростка, которые в том же самом парке распивали на катамаранах пиво. Сразу за ними — 17-летняя девушка. Оттуда же и по тому же поводу.

Мне доверили заполнять бланк с объяснениями, и опросы пошли быстрее. Слёз не было, детям объяснили, за какое именно административное правонарушение их доставили в инспекцию и что их ждёт дальше. Подростки отшучивались, кривлялись и не верили в серьёзность наказания. Пока дело не дошло до звонков родителям. И снова детский страх перед наказанием… Однако самым сложным в работе оказалась не работа с детьми, которые настаивали, что попробовали пиво в первый раз в жизни, а разговор с их мамами и папами.

Первое же семейство, прибывшее в опорный пункт милиции, было настроено негативно: то ли маме, папе и тете не верилось, что их мальчик пил пиво, то ли не хотелось, чтобы дело дошло до административной комиссии. Так или иначе, взрослые вели себя враждебно, пару раз переходили на крики. Тут-то и раскрылся педагогический талант старшего инспектора — спокойно и доходчиво Оксана разъяснила скандальному семейству все тонкости административного производства… Родственники приутихли и ушли уже не с таким воинственным настроем.

— Самое сложное — разговаривать не с детьми, а вот с такими родителями, — говорит инспектор. — Приведут с собой бабушек, дедушек, крёстных и начинают доказывать, что ребёнок их бутылку в парке случайно нашёл. А я-то тут при чём? Я просто делаю своё дело.

 

21.00, по дороге домой

Вместо послесловия

Инс-пек-тор… Звучит, слишком официально. Не по-русски. Хотя как можно иначе назвать тех людей, за работой которых я сегодня наблюдала? Педагоги? Детские психологи? А может, всё-таки семейные психологи с милицейским званием?.. Как-то так. Они работают с неблагополучными семьями и так называемыми трудными детьми — нередко наркоманами или преступниками. К каждому ребенку педагоги-психологи в форме находят индивидуальный подход и… добиваются его дружбы. Не удивительно, что инспекторов дети, живущие на закреплённых за ними участках, знают в лицо. Этот ещё совсем юный «контингент» уважает таких женщин, как Наталья Рогозина или Оксана Кучумова, а встретив их на улице, приветливо улыбается… И это притом, что детской симпатией очень сложно заручиться!..

Неподдельный интерес к жизни каждого подопечного, соучастие и искреннее желание помочь — вот, наверное, главный секрет этих педагогов в форме… Кстати, каждого инспектора дома ждут собственные дети, а в силу профессии чужим детям они отдают больше времени и сил, чем своим: работа с утра до позднего вечера, разъезды из одного конца города в другой, ночные рейсы и, ни для кого не секрет, не особо большая зарплата… Впрочем, своей «милицейской долей» довольны все — сюда приходят работать только по призванию.

 

Ксения УГЛАНОВА  

ОмскПресс