Район, закрытый для плавания

Общество

Район, закрытый для плавания

И поскольку падали они где-то далеко в Тихом океане, к месту их приводнения заранее выходили три специальных корабля, располагавшихся в нужной точке треугольником. Если всё правильно рассчитано, ракета должна прилететь точно или почти точно в центр этого треугольника. А корабли обязаны всё зафиксировать.

Тогда для таких походов по настоянию Сергея Павловича Королева был создан специальный корабль – плавучий измерительный комплекс (ПИК). На одном из таких с 1985 по 1995 годы служил Александр Левушкин.

Те, кто постарше, помнят эти бесконечные заявления ТАСС: «В период с такого-то по такое-то в СССР будет произведен испытательный пуск ракет-носителей с точкой приводнения в таких-то координатах, в связи с чем правительство Советского Союза обращается к руководству стран ограничить заход судов и пролет самолетов в заданном районе». Вот что-то в таком духе.

К этим заявлениям народ скоро привык и особо уже не обращал на них внимания. Но там, на Камчатке, когда корабли ПИК уходили в море, люди знали: через три дня жди заявления ТАСС о пуске ракет или дней через семь-десять – о запуске космонавтов. Потому что ПИК страховал и космонавтов…

Сашу Левушкина на море сагитировал ведущий «Клуба путешественников» Юрий Сенкевич. Это в его передачах подросток услышал об океанологии и заболел ею. Да так, что когда подошло время, рванул в Ленинград и с первой попытки поступил в Гидрометеорологический институт на факультет «Океанология», где конкурс, между прочим, был 14 человек на место.

Еще перед отъездом из родного москаленского Звездино Саша предложил своей однокласснице Гале выйти за него замуж. Галя сказала: рано. И он уехал один.

А на первом курсе он чуть было не разочаровался в выбранном вузе: об океанологии, представляете, ни слова. Хотел даже бросать. Но тут подоспела морская практика: хождение под парусом, вязание морских узлов, весла. Это успокоило парня, вернуло интерес к учебе. Потом была практика на Балтике, а после третьего курса – на научно-исследовательском судне «Профессор Визе». Это был восторг – четыре захода в порты Африки: в Дакар, в Монровию, а также на Тенерифе. И это в девятнадцать лет для парня, который о загранице тогда, в начале 70-х, и мечтать не мог! Четыре месяца сказки.

Как сейчас говорит Александр Алексеевич, та практика сделала из него моряка, потом в жизни обстоятельства не раз склоняли его свернуть с морской дорожки, но Левушкину всякий раз доставало сил не изменить кораблям и морю. Получил диплом инженера-океанолога и попал на Камчатку – прямиком на промысловую разведку сельди.

– Там сельдь, если интересно, вторая по качеству, – говорит Александр Алексеевич. – Первая – это каспийский залом, третья – норвежская. Селедка любит определенные слои океана, где есть нужная ей температура и соленость воды. И моя задача была – определить эти слои и навести флотилию судов на косяки рыбы.

И у него получилось. Левушкин вычислил, куда идти, где трал бросать. И в итоге взяли сразу 60 тонн олюторской сельди. Капитан на радостях наградил молодого океанолога бочкой сельди.

– А куда мне ее столько? – смеется Александр Алексеевич. – Мы ее там же засолили и раздали всем.

А в 1979 году его призвали в вертолетные войска. Но Левушкин-то рвался на флот. К кому только не ходил, кого не просил, даже Брежневу письмо писал. И ведь помогло. Но на Тихоокеанском флоте предложили только должность политработника. «На флот согласен хоть кем», – сказал Александр и поехал по назначению в Камчатскую флотилию, где спустя два года был назначен на корабль измерительного комплекса «Чумикан».

Так с 10 ноября 1985 года и началась десятилетняя служба Александра Левушкина по встрече баллистических ракет, сопровождению космонавтов и прочих разведывательных штучек.

Эта баллистическая ракета – довольно сложное оружие. Выпущенная с территории СССР, она летит 12 тысяч километров, и на заключительной части полета при вхождении в плотные слои атмосферы у нее происходит разделение головных частей.

– Наша задача при этом, – рассказывает Александр Алексеевич, – находиться рядом с точкой падения головных частей, чтобы убедиться в расчетной точности попадания или в отклонении от нее. И еще специальной аппаратурой определить срабатывание имитаторов ядерных боезарядов.

Мало кто видел, как попадает в цель баллистическа
я ракета. Да и слава богу. А Левушкин на подобных испытаниях был добрых два десятка раз.

– Стоим, ждем, – вспоминает он. – Секунда в секунду в нужной точке неба яркое красно-желтое свечение, бесшумно входит в атмосферу (двигатели уже не работают), а дальше все зависит от задачи. Например, если воздушный взрыв, мы видим сначала вспышку, а через какое-то время слышим звук самого взрыва. И все – море в осколках. А до нас, между прочим, метров 200–300 всего. Может быть и водный взрыв, и подводный, если надо. В любом случае приборы принимают всю телеметрию и тут же передают данные в Москву.

В одиночку наши корабли редко ходили. Пуски советских ракет всегда интересовали американцев: стоило, скажем, «Чумикану» выйти из базы, следом тут же тянулся и американец. А бывало и так: наши пришли в точку, а разведкорабль США уже там. А если их корабль вдруг взял и ушел, вроде ни с того ни с сего, на ПИКе догадывались, что в Москве пуск ракеты отменили. Завтра-послезавтра и нам об этом сообщат.

Рисковали? Конечно, рисковали. И не только наши. Однажды американский корабль слежения «Генерал Вандерберг» оказался слишком близко к точке падения головной части ракеты. При взрыве весь корабль накрыло осколками. И они что есть сил драпанули куда подальше. А в другой раз при облете наших кораблей их разведчик «Орион» попал под луч нашего лазерного дальномера и рухнул в океан. Нота протеста была. А что та нота? ТАСС-то предупреждал, чтоб не лезли.

На космос тоже работали – обеспечивали запуск всех космических объектов, включая пилотируемые. Как обеспечивали? Корабли выходили и выстраивались цепочкой по всей акватории Тихого океана. И были готовы спасать космонавта, если понадобится. На каждом корабле была специальная каюта для космонавта. «Слава богу, не понадобилась ни разу», – говорит Александр Алексеевич.

Еще Александр Алексеевич рассказывает, что при запуске Гагарина первая информация в ЦУП о состоянии здоровья космонавта – о пульсе и дыхании – поступила с кораблей ПИК. Левушкин страховал в океане космонавта Владимира Джанибекова, когда тот совершал свой третий полет. Он участвовал в 1986 году в обеспечении запуска модуля «Квант» и стыковки с орбитальной станцией «Мир», которую затопили в 90-е годы. Довелось Левушкину участвовать и в обеспечении запуска на боевое дежурство военно-космической станции «Алмаз». Те, кто постарше, помнят все эти бесчисленные «Космос-435», «Космос-436» и так далее. ВКС была зашифрована под одним из «Космосов».

Не обходилось и без курьезов. Один случился на широте Лимы, столицы Перу, но в Тихом океане. «Чумикан» шел туда, вы уже знаете, 21 день. А американцы двигались параллельным курсом рядом, сближаясь с нами порой на расстояние в двадцать метров. Для чего?

– Мы тоже этого не понимали сначала, – вспоминает Александр Алексеевич. – Но потом поняли, когда служившие на американском экспедиционном судне женщины раздевались догола и выскакивали на верхнюю палубу загорать. При этом они всячески привлекали к себе внимание наших моряков. Какой-то расчет, видимо, был.

– А наши моряки, что, железные комсомольцы?

– Да нет, подходили, просили: «Товарищ капитан-лейтенант, дайте бинокль — американских баб посмотреть». Все естественно.

За 10 лет Александр Левушкин совершил на кораблях ПИК 14 боевых служб, шесть раз пересекал экватор, только в 1987 году провел в океане 286 суток. Он экстерном окончил военное училище, военную академию, дорос до заместителя командира корабля, дослужился до звания капитана второго ранга. Столько в море, по-моему, мало кто испытывал себя.

…А одноклассница Галя все-таки стала его женой, еще в институтские годы. Потом уже вместе они уехали на далекую и шикарную Камчатку, за все годы службы Левушкины сменили 14 квартир. Там, в Вилючинске, у них родились дети, которые отца видели мало. Все это легло, как и у всех жен моряков, на женские плечи: растить, воспитывать, кормить, одевать. Галина Адамовна с этим справилась. А вот Александр Алексеевич со своим старшим сыном Сашей нашел общий язык только тогда, когда флот оставил. Да и младшая, Даша, долго удивлялась, когда стала папу каждый день дома видеть.

А Александр Алексеевич до сих пор влюблен не только в свою жену, но и в свою морскую службу. У него в доме собран целый архив из книг, газет, фотографий, кассет и дисков – целый музей плавучего измерительного комплекса и сослуживцев. Не перестаю удивляться тому искреннему воодушевлению,
с которым он достает все новые и новые фотографии своего корабля, своих друзей, и мне кажется, что он очень хочет, чтобы я все это запомнил и так же, как он, проникся его счастьем. Так бывает, когда у человека есть что-то очень дорогое.

Александр Алексеевич включает песню своего соединения и слушает ее до конца, закрыв лицо руками. Сейчас он там, с ними со всеми. Много пройдено трудных дорог, измеряемых милями. И оттого они еще роднее: и дороги те морские, и годы молодые, когда служили честно и даже не думали беречь себя.

ОмскПресс