— Постоянная читательница «Вечернего Омска» Людмила Маркиановна Фугенфирова, — представилась она. — Жена племянника Семёна Григорьевича. У нас есть дополнение к вашему рассказу. Приходите в гости.
И вот мы в гостях у Эдуарда Абрамовича и Людмилы Маркиановны Фугенфировых, в их скромной квартире на Левобережье. Разговор идет неспешный, потому что уважаемые хозяева — пенсионеры и спешить им явно некуда. Мы тоже никуда не торопимся, дабы не упустить ни одной детали.
Людмила Маркиановна любезно представляет на обозрение семейный альбом. А сама вместе с подкатившим на инвалидной коляске Эдуардом Абрамовичем поясняет, кто там запечатлен. Рассматриваем пожелтевшие довоенные снимки…
С одного из них смотрит юная симпатичная особа. На обороте — надпись: «Сене от Зои. Семипалатинск. 12/VIII-35 г. Вспоминай иногда обо мне».
— Сеня — это второй вариант его имени. А родные называли Моней, потому что полное имя — Соломон, — говорит Эдуард Абрамович. — Был веселым, общительным парнем. Душа нараспашку. Кто эта Зоя, не скажу. Возможно, родственница. У мамы Семена, Марии Абрамовны, в Семипалатинске, я знаю, точно были родственники.
Еще фото с девушкой: «На память Сенечке. Вспоминай дни нашей дружбы. Ноннка твоя рыжая. 6/XI-41».
— А вот эту рыжую Ноннку старшие Фугенфировы прекрасно помнят, — оживляется Эдуард Абрамович. — С ней Семен прогуливался на танцы. Не расставались до последнего, его ведь не сразу забрали, а весной 42-го. Нонна провожала Семена в армию, писала ему письма. У них все было по-серьезному, думали даже, что будет ребенок. После извещения о гибели Семена она долго еще приходила в дом Фугенфировых, живших под одной крышей. Навещала Марию Абрамовну, хотя больше общалась с моей мамой — Валентиной Васильевной, потому что были почти ровесницами. Если бы Нонна была беременна от Семена, она бы узнала первой. Хорошая была девушка эта Ноннка рыжая. Жаль, фамилии не помним. Интересно, как сложилась ее судьба?..
Постепенно разговор переключается на семейство Фугенфировых. Мне показывают генеалогическое древо (в виде таблицы) с массой имен-ответвлений. Но с ходу тут не разберешься. Сосредоточиваемся на тех, кто жил в Омске. А жили Фугенфировы в наших краях еще задолго до всяких революций. Теперь вот остались только Эдуард Абрамович и Людмила Маркиановна. И совсем уж зримое доказательство — улица Семена Фугенфирова, но о ней мы уже рассказывали.
Эдуард Абрамович в Омске родился, вырос, окончил авиационный техникум. Служил в морфлоте, два года охранял адмирала Горшкова — тогдашнего главкома ВМФ — вместе с Военно-морским штабом. Трудился на заводах им. Баранова и Маркса — на последнем прошел путь от мастера до замначальника отдела снабжения.
— Через всю жизнь пронес я смутное воспоминание: меня, двухлетнего, Семен берет на руки, подбрасывает к потолку и ловит. А перед тем вытаскивает из-под кровати. Я визжу и сопротивляюсь. То ли от страха, то ли от восторга, — и племянник задумчиво качает головой.
— Случай этот мы припомнили, восстановили, — уточняет Людмила Маркиановна. — Действительно, Семен осенью 1942-го приезжал домой в краткосрочный отпуск. В последний раз.
Всматриваемся в еще один довоенный снимок. На нем — два мальчика в детских костюмчиках. Братья Фугенфировы.
— Тот, что повыше, — Семен, мой дядя. А это — мой отец, Абрам Григорьевич. Он был на голову ниже брата и на два года младше, — рассказывает Эдуард Абрамович. — У нас с отцом любопытное совпадение: оба мы родились аккурат 18 марта, в день Парижской коммуны, но, разумеется, с разницей в 21 год. Отец прошел две войны — финскую и Отечественную. Воевал в Заполярье, был ранен, лежал в госпитале. Победу встретил у озера Балатон, в Венгрии. Домой вернулся в 46-м. Но его сразу забрали в Новосибирск, где он играл в оркестре на барабанах. Потом возвратился в Омск и уже постоянно работал в цирке. По характеру отец здорово походил на Семена — такой же, как брат, жизнерадостный, открытый человек. Дружил с однополчанами, замечательные были люди. А мама, Валентина Васильевна, во время войны работала токарем на заводе Козицкого, вытачивала гильзы для снарядов. Была прекрасным специалистом, сохранились документы, подтверждающие ее высокую квалификацию. В 45-м окончила школу механиков.
У Семена и Абрама была еще сестра Роза, которая умерла молодой от туберкулеза накануне войны. Рано они потеряли и отц
а — в 1928 году. Теперь уж никто не помнит, по какой причине. Был он музыкантом, дирижером оркестра. Семен тогда учился в 37-й школе, едва ли не лучшей в Омске. Оставшись без отца, взрослел быстро: после семилетки сразу поступил в железнодорожный техникум.
О Марии Абрамовне сохранилась небольшая заметка в национальной еврейской газете, датированная мартом 2000 года. Вот что в ней написано: «Хотя прошло почти 60 лет со дня гибели Семена, в Омске его вспоминают Эдуард Абрамович, его старенькая мама Валентина Васильевна, соседки, которые жили вместе с семьей Фугенфировых на улице Лагерной, 97. Евдокия Емельяновна Воронова помнит, как мама Семена — Мария Абрамовна — дружила со всеми соседями по коммунальной квартире. Вставая раньше всех, она заботливо зажигала всем керосинки, кипятила воду, чтобы женщины, обремененные работой и детьми, могли не торопясь выпить чаю. Заботливость Мария Абрамовна передала и сыну. Навсегда запомнила дочь Евдокии Емельяновны — Тамара Ивановна Воронова, теперь уже тоже немолодая женщина, — как девочкой она буквально вырвала письмо из рук почтальона, думая, что это обычное письмо с фронта, и поторопилась отдать матери Семена. А это была похоронка. Горе семьи Фугенфировых разделили все соседи…»
— Мария Абрамовна умерла в 58-м, — рассказывает Людмила Маркиановна. — Эдику как раз восемнадцать исполнилось. Ростом он пошел не в отца, а в дядю Семена. Баба Маня, бывало, увидит его из окна и всплеснет руками: «Ну чисто Моня идет…»
— Баба Маня ушла из жизни в полном неведении, как погиб ее сын в Сталинграде, — говорит Эдуард Абрамович. — В похоронке никаких подробностей не сообщалось. По нашему запросу в Центральный архив Минобороны ответили, что сержант Фугенфиров в списках не значился. Немудрено, ведь в конце 1942-го — начале 1943-го, в разгар боев на Волге, 308-я дивизия, где воевал Семен, почти полностью полегла. Кто там кого учитывал? А в областной Книге памяти моя супруга вычитала, что он и вовсе умер от ран. О фронтовой судьбе и подвиге Семена мы узнали спустя десятилетия, когда энтузиасты по крупицам воссоздали историю сформированной в Омске 308-й дивизии.
Дом на Лагерной, ныне улице Жукова, где жили Фугенфировы, сохранился. Теперь там казахская мечеть. А вот письма Семена, адресованные маме, увы, потерялись при расселении-переезде.
Но кое-что все-таки уцелело. Любопытный металлический предмет, отдаленно напоминающий щипцы. Явно из кухонной утвари.
— И не пытайтесь угадать, — смеется Людмила Маркиановна. — Такие теперь не делают. Это прибор для отделения косточек от вишневой мякоти. Семен им часто пользовался, он любил свежую вишню…