— Это у тебя, Анечка, не с похмелья, — заботливо сказала Тамара Аркадьевна, протягивая таблетку. — Заметь, голова нынче болит у всех, даже у трезвенников. Хоть я их не люблю, но это меня не радует. Это, Анюта, меня тревожит.
Я насторожилась. Если великую ворожею что-то беспокоит — всех в ружье: скорую, пожарную, МЧС, автомотопехоту, вплоть до ядерной кнопки президента… Впрочем, я перегибаю палку — ничего не поможет. Помню, наезжал ко мне один любимый из Новосибирска, счастлива была донельзя. Но она как-то, волнуясь за меня, раскинула карты и… ни любимого, ни Новосибирска. Теперь его даже на карте нет. В смысле, в картах: как ни разложи — не выпадает.
Даже про таблетку забыла, сижу с открытым ртом.
— Ты запей, запей, — напомнила Тамара Аркадьевна.
— Ага, спасибо, — сказала твердо, стараясь унять стакан. Знобило. — Что вас тревожит?
— Во-первых, твое здоровье, во-вторых, складывающаяся ситуация.
Вот этого я и боялась! Со здоровьем как-нибудь справлюсь, не бог весть что — простуда. А с ситуацией сложнее будет, поскольку ничего про нее не знаю. Тамара Аркадьевна, не торопясь, потрошила колоду на предмет моего самочувствия.
— Тьфу ты! — осерчала гадалка.
Неужто скорую вызывать?
— Типун вам, девушка, на язык. Выпала все-таки, холера! Думала, обойдется, день-два попотеешь, пилюльками побалуешься, в баньку сходишь и — о’кей. Ан нет, прикрутило тебя. Видишь, семерка пик, это значит больничный и никаких поездок.
— Ай, как некстати.
Давеча, казалось, наконец судьба улыбнулась. Познакомилась с нефтяником. Не с олигархом, естественно, — с инженером. Профессия моя сладкая свела. Заглянула к ним в управление по поводу добычи (ударение на «о») и выдачи продукции, к нему и направили. У Тамары Аркадьевны в ту пору карты просто алели, будто на первомайской демонстрации. И не зря!
Потом, правда, вскоре после конца света вылезла вышеозначенная пиковая семерка. В быту это слезы, печали, разочарования, а в моей лирической жизни нефтяник оказался вахтовиком, и после бурного Нового года упылил на Север, где командовал буровой. До весны.
Как барышня шибко нетерпеливая и до ужаса влюбленная, я уже стала хлопотать о командировке по поводу тайн полярного сияния, как на тебе опять пиковая семерка, вместе с ней долгая и продолжительная болезнь, можете не сомневаться. Уж сколько раз Тамара Аркадьевна, быть может, вытаскивала меня с того света, заранее предупреждая о катастрофах, авариях, воспалении легких и даже чесотке. Один раз не послушалась и отделалась сломанной ногой, хотя сам УАЗ — всмятку. С тех пор консультируюсь с супергадалкой по любому шмыгу и насморку.
— Да что же это за треклятая семерка пик! — попробовала я, как Ярославна, заломить руки.
— Вот и я тоже так думаю, — кивнула в ответ Тамара Аркадьевна. — Особенно часто она стала появляться после двадцать первого декабря прошлого года.
Я ушам не поверила:
— После конца света? Ха-ха! Помилуйте, Тамарочка Аркадьевночка! Уж вволю посмеялись над этой нелепостью.
— Ага, я первая… А как полезла эта пиковая масть, призадумалась. Видишь ли, Анечка, все-то мы, как в «Золотой рыбке», ждем мгновенного исполнения желаний или других катастроф. Словно на войне, нажал на кнопку — и ба-бах! А у меня был один приятель, шел он как-то по улице, увидел строящийся дом и возмечтал в нем жить. И ты знаешь, мечта сбылась, он получил в том доме квартиру, только через три года. Но уверовал: все сбывается, хоть и не сразу — надо подождать.
Я согласно кивнула, потому что с этим товарищем знакома и даже была в гостях. Уютное жилье.
— Вот так и с концом света. Сразу не взорвалось, не лопнуло, не накрылось медным тазом — и ну все хихикать. От страха хихикать, что, мол, обошлось. Ни фига, Анюта, не обошлось. Даже у великих. Вон как все обрадовались, когда Жерар Депардье наше гражданство получил. Однако за вождение в нетрезвом виде его все равно будут судить. Ну, чем не семерка пик?
И мы перешли на кухню, где Тамара Аркадьевна начала готовить целебные отвары против моей грядущей хвори.