– Ну и мороз!
– Мороз? Вот в семьдесят восьмом – это мороз, птицы на лету замерзали!
– Тамара Аркадьевна, я тогда еще не родилась и потому не мерзла. А нынче, к сожалению, еле живая, мерзну и меня колотит. Вот предательская погода! Хорошо, что шубку догадалась надеть, а то ведь хотела – пальто, и опять бы была дура дурой.
У моей дорогой Тамарочки Аркадьевны тепло, аромат чая растворяется в воздухе и горячит кровь – кайф! А пирожки, а постряпушки, и болтай о чем угодно. Хоть о морозе, хоть о лютой за окном вьюге – ничего не страшно…
Святки! Для Тамары Аркадьевны это как Первомай для трудящихся, а точнее каникулы для студентов, – короче, праздник. Только с весельем недобор. Нет, есть, конечно, колядки, частушки, прыжки через огонь и, как завершение, купание в ледяной воде. Но в самих святках присутствует темная сторона, куда ворожея не раз заглядывает. И нынче, извини-подвинься, день открытых дверей!
В углу большой комнаты мерцал абажур, а так электричества не зажигали, сидели при свечах. Трех достаточно, чтобы осветить наши лица и руки гадалки с картами.
– Скажу откровенно, Анечка, я там не дома и уютно себя не чувствую. При малейшей возможности готова дать деру: смешать карты, задуть свечи, а то и выскочить на улицу в чем ни попадя.
Она щелкнула колодой, положила на стол, сама взяла тончайшего фарфора чашку. Все в доме Тамары Аркадьевны дышало изыском и высокой культурой. Не поверишь, что когда-то она предводительствовала комсомолом на швейной фабрике.
– Ничего удивительного в том нет. Многие мои коллеги в прошлом идеологические работники. Что там прикасаешься к сатане, что здесь. Вера в нечистую силу очень сильна. Только те в храм не ходили, а мы ходим, молимся, душу лечим.
Я маленько скучала. Уж неделя святок миновала, а Тамара Аркадьевна мне ни разу еще не гадала.
– Вот торопыга, – усмехнулась хозяйка. – Коли суженый захочет, он и без ворожбы к тебе явится.
– Ага, а вдруг я его прогляжу, вдруг не узнаю? Их, ряженых, пруд пруди, а он единственный. Хоть бы общие приметы, Тамарочка Аркадьевночка, типа «их разыскивает полиция». Так сказать, ежик в тумане.
– С картами такое не получается, карты – они общую концепцию выдают…
– Ага, – обрадовалась я, – ага!
Великая гадалка задумалась, а я прямо на стуле в комочек оборотилась, в снежинку, любой дунет – фить, и улечу. Даже чаем не швыркала.
– Много есть гаданий, – произнесла Тамара Аркадьевна. – Особенно святочных. На нитях, на спичках, на соленой воде, на четырех королях, на трех зеркалах… Вот на чем не советую, так на трех зеркалах. Как правило, заканчиваются несчастливо. У моей учительницы подружки гадали. Одной тот из зеркала так врезал по физиономии – бедняжка упала и во всю щеку синяк. Вышла замуж, муж оказался драчуном.
Я ахнула:
– Нет, на зеркалах не будем! – хотя как журналист очень возлюбопытствовала.
– Кстати, у моей учительницы тоже была учительница. Самый настоящий идеологический работник, парторг филармонии, из графинь. Да, в революцию надела кожанку и пошла косить соплеменников из белых. Комиссар. А на старости лет ее определили в филармонию выбирать репертуар певцам и чтицам. Моя учительница была чтицей, как сейчас говорят, мастером художественного слова.
Я вообще растворилась. Как Тамара Аркадьевна меня видела?
– Шла война. Так вот, этой графине-парторгу Тонечка, моя учительница, чем-то глянулась, и она ей время от времени ворожила. А та в свою очередь, мотаясь с другими артистами по деревням, тоже гадала, и с ней расплачивались продуктами. Какое-то подспорье – война, голод кругом.
Я еле заметно кивнула.
–Однажды Тонечка погадала на четырех королей. Засунула их под подушку и уснула. И правда, ей приснился король, но почему-то в гробу, и при этом он танцевал, пел и подмигивал. Когда она рассказала тот сон графине, та сказала: раз в гробу – умрет раньше тебя. А дальше – работа, концерты, короче, Тоня про тот сон забыла.
Тамара Аркадьевна затянулась, и я поняла выражение «аромат воспоминаний».
– Как-то Тоня стоит в коридоре филармонии, курит «козью ногу», и вдруг к ней подходит элегантный молодой человек и говорит: «Фи, такой красивый девушка курить махорка, фи!» – протягивает ей открытую пачку «Казбека», мол, угощайтесь. Сначала девушка подумала – шпион! Акцент, «Казбек» – богатый шпион&hel
lip; А потом вспомнила: у них в городе на гастролях джазовый певец, «мастер зарубежной эстрады». Еще растяжки через всю улицу висели. Поняла, кто это, и угостилась супердефицитной папиросой. Через три дня они поженились – война. А еще через неделю она попала на концерт мужа. До этого у самой были поездки. Зал битком, концерт – на ура! И вдруг Тоня видит, как артист, напевая какую-то песенку, танцует смешной, но очень знакомый танец и при этом ей подмигивает. И тут она сон вспомнила.
Тамара Аркадьевна погасила сигарету, но аромат все еще витал.
– Отдать должное, прожили они долго, но он все равно оставил ее раньше. Она приезжала к нам с концертами на фабрику, там мы с ней и познакомились.
Я молчала.
– Ну, Анюта, так на чем гадать будем?
Я молчала.
– Анюта!
Я молчала… Тамара Аркадьевна только что рассказала историю знакомства моих бабушки и дедушки.