В тот день мне было не до лирических свиданий. Не ждала ни червонных девяток, ни казённых королей, пришла к Тамаре Аркадьевне, предсказательнице и гадалке, совсем по иному поводу.
— Ой, Анюта, совсем тебя не узнаю! -воскликнула Тамара Аркадьевна. -Будто с лица спала. Не случилось ли чего, подруженька?
— Случилось, — вздохнула я. А сама расцвела, из-за того что ворожея назвала меня «подруженькой».
— Ну, делись. Глядишь, подсобим твоему горю.
Пока она раскидывала карты, я вкратце рассказала о своих неприятностях. Моя старшая сестра, в отличие от меня, удачно вышла замуж за богатого иностранца, родила ему чудесного карапуза и сейчас обитает в жарких странах. Сами мы с сестрой выросли в маленьком сибирском городке, в котором до сих пор живет наша мама. Время от времени она собирается в дальнюю дорогу погостить у своих дочерей. Вот и давеча мама ездила понянчиться с внуком, а на обратном пути заехала ко мне. Ну и, ясное дело, не без гостинцев. И от себя, и от сестры. Кстати, старшая дочь ее тоже одарила с ног до головы, и среди прочего — дорогущими золотыми серьгами от Тиффани. Притом поставила категорическое условие ни в коем случае не передаривать их Аньке, то есть мне. Есть у мамы такая привычка — наши подношения нам же и дарить. Видела я те серёжки, с виду совсем обыкновенные, в жизни не скажешь, каких бешеных бабок они стоят…
Тамара Аркадьевна, не отрываясь от карт, пыхнула сигареткой:
— Скажу банальность, но внимание дороже всех денег.
Не спорю. Поэтому, когда мама попросила меня их примерить, я отказалась. Поняла: только вдену серьги в уши, как она начнет их расхваливать, мол, сидят как влитые. Что, мы с сестрой ее не знаем?! Тем более, сестричка в тот же вечер из-за своей границы позвонила и как бы ненароком спросила: мол, как тебе серёжки? На что получила ответ: маме в них хорошо, а я к ним даже не прикасалась. Удовлетворилась более скромными подарками: кухонными салфетками, прихватками, фартучками и прочими милыми прибамбасами, которые делают уютными быт.
— Ты любишь, Анюта, свой дом. Знаю. И гостеприимная, не мне рассказывать. В прошлый раз обкормила… И карты не врут. Вот он, и дом твой — червонный туз, и ты сама в нём, эко румянишься — дамочка, и все светлые разговоры, беседы, встречи — семёрка червей, а уж о надеждах и мечтах говорить не приходится… Всё хорошо, и в чём печаль, не пойму.
— Пропали те серёжки, Тамара Аркадьевна. Стала мама домой собираться, а их нет. Все обыскали, как сгинули!
Ворожея снова к картам, но на лице полные непонятки и на меня смотрит с удивлением.
— Не вижу.
— Точно, Тамара Аркадьевна! Мама помнила, в сумку их уложила, но и там не оказалось. Решила, где-то в магазине кошелек доставала и выронила. Уехала огорченная. Сетовала: ведь хотела же тебе, Анечка, подарить, но, видать, не судьба…
Прорицательница вдруг рассмеялась:
— Судьба, девушка, судьба! Вон, гляди, туз бубновый выплыл. Хороший туз, просто замечательный. А означает он доброе и приятное известие. Жди, Анюта, жди и особо не расстраивайся. Давай лучше чайку попьём, уж больно мне твоя унылая физиономия не нравится.
А через неделю я вновь прибежала к гадалке, на этот раз веселая и радостная, как птичка на веточке.
— Нашлись, Тамара Аркадьевна! Серёжки нашлись. Разговаривала я тут с мамой по межгороду, а она возьми и спроси меня: ты моими подарками пользуешься? Постелила ли итальянскую скатерть на стол? Я смутилась, полезла в шкафчик, где ее сувениры лежали, а там, между салфеток, они, родные. Наверное, когда мне кухонные причиндалы дарила, автоматически серёжки положила. Выходит, кабы не известие, в жизни бы их не нашла.
Тамара Аркадьевна хитро на меня посмотрела:
— Не они ли в твоих ушках светятся?
Я кивнула:
— Они. Мама велела носить. Хотела ведь подарить, сказала, так оно и вышло. Только сестре — молчок.
— Красота какая! Зря ты, Анюта, ничего они не обычные! На тебе как влитые. Тиффани, он и есть Тиффани…
— А бубновый туз, — добавила я, изображая тамтамы, — он и в Африке туз. Тум-бу-ту-тум.