Есть люди, только прикасающиеся к тебе своим крылом, а жизнь, чувствуешь, покатила по-иному. К Золушке Фея явилась один раз, оборотила тыкву в карету, ну, и там — по мелочи, зато судьба у девушки поменялась категорически.
Нечто подобное случилось и со мной…
При любом упоминании имени Людмилы Гурченко у меня всплывает в памяти образ этой поистине фантастической феи нашего искусства.
Однажды я позвонил ей по телефону:
— Людмила Марковна, а я на вас в свое время кучу денег заработал.
— Делись! — рассмеялась она.
Пришлось рассказать, как когда-то, будучи артистом разговорного жанра, я в одной из своих программ читал главу «Первый концерт» из ее «Аплодисментов». Типа устроил пиар ее книжке. А самой Гурченко никакая пропаганда ни к чему.
Когда я познакомился с Людмилой Марковной, мы жили в Ярославле и под моим началом находилось товарищество «Ангажемент», которое занималось гастролями артистов. В Москве в то время гремел спектакль театра «Школа современной пьесы» «А чой-то ты во фраке?» в постановке известного режиссера Иосифа Райхельгауза. Притом не один, а целых два! В одном главную роль играла Любовь Пол и щук, в другом блистала Людмила Гурченко. Мне посчастливилось видеть оба. Откровенно, это действительно разные спектакли — невозможно сравнивать великих актрис.
Пользуясь знакомством с Райхельгаузом (мы когда-то учились в одном институте), я подъехал к Иосифу Леонидовичу с предложением провести гастроли с участием Гурченко в Ярославле. Он поставил условие: денег, мол, не надо, нам нужна «резина» на «Жигули». Время дефицита, а в Ярославле на шинном заводе делались замечательные колеса.
В день начала концертов, а спектакль был в концертном варианте, с утреца пораньше мы повезли четыре комплекта в Москву: для Райхельгауза, Людмилы Марковны, артиста Владимира Качана и пианистки Кати, которую, подшучивая, звали «радистка Кэт». У всех были «Жигули», всем шины нужны были позарез.
Развезли колеса по домам, попутно собирая исполнителей, а Гурченко оставили напоследок. Мы с Иосифом Леонидовичем подхватили дефицитный груз, по две штуки в руки, и поднялись забирать Людмилу Марковну. Так я попал в квартиру великой артистки. Райхельгауз тоже впервые оказался у нее в гостях. Велев оставить колеса в спальне, самом надежном месте, она любезно, не без гордости, провела нас по апартаментам. Эх, апартаменты -80 квадратных метров! А Элизабет Тейлор скончалась в замке…
Впоследствии я квартиру Гурченко описал в одной своей повести, поселив в ней какой-то персонаж. Думаю, читателям будет интересно взглянуть, хоть глазком. Да и я заодно вспомню.
Вначале — прихожая, из прихожей коридор, из которого дверь в спальню, где хранились колеса. Из коридора вход в зал с кабинетным роялем, креслами, диванами и живописным антиквариатом по стенам. Дальше, за большой комнатой, одна дверь в третью комнату, нас туда не пустили, зато напротив нее ванная. Поскольку недавно отремонтированная, то был продемонстрирован сногсшибательный, от пола до потолка, югославский нежнейший розовый кафель со всякими выемками для мыл и прочих шампуней. А за ней по тому же коридорчику — кухня. Да не простая, а из двух комнатушек, и в последней, наверно, при царе здесь ютилась челядь, был выход на черную лестницу. Зато в комнатке побольше -я нигде и никогда не видел такой огромной коллекции гжели. Как пояснила хозяйка, ни одной купленной вещи — все дареные.
Ехали мы в Ярославль в роскошном «рафике», выделенным лично директором шинного завода. Нам, пятерым, было просторно. Беседовали… Райхельгауз с Гурченко выяснили, что были одновременно в Израиле, чуть ли не жили в одном отеле, но так и не пересеклись.
Я решил посетовать:
— Знаете, Людмила Марковна, та афиша, где вы в платье в горошек, очень жесткая и совершенно не клеится на тумбы.
Она подумала и сказала:
— А мне-то что?! Абсолютно наплевать, клеятся они или не клеятся.
— Мне тоже наплевать, просто захотелось с вами поговорить.
Людмила Марковна засмеялась и хлопнула меня по ладони, мол, принимаю.
В Переславле-Залесском нас притормозили гаишники. Гурченко, не выглядывая из-за шторки, произнесла:
— Пусть не морочат голову! Скажите, везёте народное достояние.
На первом выступлении на ней было платье в горох. Блузка наполовину черная с белым мелким горошком, вторая половина — белая с черным горошком. Так
же и широкая юбка, только в крупный горох — белый на черном фоне и черный на белом. Фурор! А когда она сказала, что сшила сама, — все в осадок выпали. Как потом выяснилось, Людмила Марковна, особенно в молодости, творила свои туалеты собственными руками. Готовила тоже.
— Конечно, — сказала она, -у меня никогда нянек не было. Сама шью, сама готовлю.
В подобное платье я нарядил героиню комедии «Невесты», что послужило основой для монолога «О, горох, горох!» Предложил пьесу Гурченко, ей понравилось, но что-то не сложилось…
Гастроли продолжались всего пару дней, по два спектакля — всего четыре. Но поскольку «Чой-то ты во фраке?» шёл в концертном варианте, действие длилось недолго. Потом Людмила Марковна шла к роялю, и вот тут начиналась сказка. Четыре концерта, четыре раза актриса садилась за инструмент и… ни одного повтора! Советская песня, джаз, старинные романсы, любимые мелодии. Я не пропустил ни разу. Вспоминаю, и сердце колотится. Она ушла, оставив чарующую боль…
Ну и, естественно, без приключений не обошлось. Эту крохотную историю я частично вставил в повесть «Кулинарное чтиво»… Господи, человек только задел меня крылом, но ветерок продолжает наполнять паруса. Все время где-то, как-то ее упоминаю, и необязательно по имени, порой тени достаточно, а становится ярче и радостнее. Представляю, как Людмила Марковна влияла на других, общавшихся с ней гораздо ближе и чаще.
Гурченко не любила провинциальных журналистов. Ей хватало центральных СМИ. Ну что такого необычного могут ее спросить на периферии? Сама талантливая, она хотела общения с талантливыми людьми.
Ира В. считалась ведущим, очень способным журналистом Ярославля. Работая в областной газете «Золотое кольцо», частенько писала о деятельности «Ангажемента», об артистах, тем самым создавая нашей деятельности рекламу. На сей раз она пожелала всенепременно побеседовать с Людмилой Марковной, хотя та наотрез отказывалась от всяких интервью. Я об этом своей приятельнице сообщил, но она категорически настаивала. Понимая, что долги надо отдавать, я вместе с Иосифом Леонидовичем наконец артистку уговорил. Она согласилась, но пребывала явно в дурном расположении духа:
— Впускайте.
Ирина впрыгнула, как козочка, и тут же растерялась от первого же ответа.
— Людмила Марковна, -проворковала нахалка, — в чем секрет вашего творчества?
— А я откуда знаю? На то он и секрет, что никому не известен!
Мы с Райхельгаузом незаметно ретировались из гримуборной. Через несколько минут в проёме двери возникла трясущаяся красавица. О чем они говорили? Но из открытой двери донесся гневный голос артистки:
— Профессию надо менять, девушка!
И Ирка, будущий кандидат филологических наук, директор и главный редактор популярной нынче ярославской газеты «Городские новости», убежала в слезах.
За кулисами повисла грозовая тишина, даже гомона прибывающей публики не слышно. Владимир Качан и «радистка Кэт» куда-то испарились, Райхельгауз двигался бочком и старался не приближаться к «звезде». Гурченко нервно ходила по огромной сцене. Чувствовалось, концерт, конечно, не сорвется, но наверняка пройдет кое-как. И тогда я решился на предательство. Я подошел к Людмиле Марковне и бодро произнес:
— Эта журналистка полная дура. Это ж надо, прийти к вам, совершенно не подготовившись, и задавать идиотские вопросы.
Она оживилась:
— Да, естественно, Юра! Это то же самое, если бы я спросила тебя: слышишь, а у тебя хрен-то есть?! — и своим темпераментным жестом ударила меня по груди.
А точнее, попала прямёхонько в солнечное сплетение, да еще огромным перстнем на пальце. Короче, я получил приличный боксерский удар. Стою, задыхаюсь, глаза на лоб, но виду не подаю — улыбаюсь. Она тоже засмеялась и пошла готовиться к выходу.
Сзади подошел Райхельгауз.
— Вы молодец! Сняли напряжение. Я бы в жизни не осмелился к ней подойти.
Встреча, как обычно, прошла на ура, я сидел в зале и наслаждался джазовыми композициями и любимыми песнями Людмилы Гурченко.
Но напоследок я все-таки облажался. Для отправки группы домой вместо «рафика» мне предложили две машины: «Волгу» и «Чайку». Я спросил у Людмилы Марковны, что она предпочитает, она ответила, мол, мне все равно. Ну, и я, как последний фраер, выбрал «Чайку». А машина оказалась старой и в Ростове Великом сломалась. Пока ночью нашли слесаря, пока устранили поломку, в результате артисты просидели три часа и добрались до Москвы вместо полуночи к утру.
Я нагов
орил в трубку кучу извинений, а Людмила Марковна сказала:
— Юра, не морочь себе голову! Со мной и не такое случалось.
Великая женщина. Фея…